Джордан родился в достаточно обеспеченной семье: отец Тревор Шетнер – владелец автомобильного аукциона и сети одноименных автосалонов "Манхейм", мать Хлое Шетнер – главный редактор глянцевого журнала. Оба люди увлеченные, имеющие деловую хватку, погруженные в собственную карьеру, даже, в некотором смысле, помешанные на самореализации. Несмотря на это, Хлое всегда была любящей и заботливой матерью, а Трев – требовательным и строгим отцом, как и положено в стандартных семьях. Джей – старший ребенок, помимо него у четы Шетнер также есть дочь Валери. Детишки растли диаметрально противоположными друг другу, тем не менее, души друг в друге ни чаяли. Семья для Шетнеров всегда была превыше всего, правда способы выражения чувств... разные.
Тревор этакий тиран, привыкший, что всё находится под его контролем, а все бесприкословно подчиняются. Однако сын имеет иную точку зрения, которую то и дело приходится доказывать, что выливается в громкие скандалы, которые частенько доходят до рукоприкладства. Хлое каждый раз болезненно реагирует на происходящее, но изменить что-либо не в ее силах, как бы они ни старалась.
Когда парнишке было пятнадцать лет, мистер Шетнер узнал, что сын балуется травкой. Это привело к ссоре, в результате которой Тревор посадил Джордана под домашний арест, пригрозив лишить карманных средств и любимого мотоцикла, который, по сути, ему и не полагался. Будучи эмоциональным и вспыльчивым, Джей пообещал, в случае исполнения угрозы родителем, порезать вены. Небрежно брошенное отцом: «валяй», толкнуло к действию. В результате юный Шетнер провел около двух месяцев в лечебнице, продолжая бунт, отказываясь от пищи и свиданий с родными. Поняв, что таким образом добиться своего не получится, Джордан вернулся к излюбленному и самому действенному способу – давить на жалость матери. Слезы на глазах, раскаяние в словах, и Хлое уже уговаривает мужа забрать сына домой. Под влиянием, и не без значительного вклада со стороны матери и сестры, отношения между сыном и отцом налаживаются. Однако это не избавляет их от периодически возникающих «локальных войн».
Школа была бурным периодом жизни, когда кипит молодая кровь в жилах, толкая к необдуманным импульсивным поступкам. Впрочем, в университете мало что изменилось. Джордану частенько удавалось выходить «сухим из воды», это наложило определенный отпечаток на характер и моровоззрение в целом. Несмотря на проблемы во взаимоотношении с отцом, Тревор всегда прикрывал и вытаскивал сына из различных передряг, чего бы тот ни натворил. Конечно, за этим следовал воспитательный процесс, но, к подобному юноше уже было ни привыкать. Тем не менее, ближе к выпускным курсам Джордан все же берется за ум, насколько это возможно и нужно для того, чтобы окончить университет, и вникнуть в работу, которую подкидывает ему отец. Изменениям способствовало решение Шетнера старшего лишить сына легких денег. Хочешь средства к существованию, заработай их. Вот он, новый девиз не менее новой жизни. Взрослой, как сказала Валери.
С появлением в жизни столь важной и ответственной составляющей, как работа, Джордан не забыл о своих увлечениях и развлечениях. Он по-прежнему уделял им большую часть времени, хоть это и приносило ему немало неприятностей, например, последний пьяный дебош закончился отсидкой в центральном участке Далласа, пока Валери ни внесла залог (Тревор наотрез отказался).
Жизнь в угоду самому себе закончилась около пары недель назад, когда миссис Шетнер, отдыхая в горах Франции, получила травму позвоночника. Врачи сделали обнадеживающие прогнозы, но реабилитация занимает длительное время. Без Хлое в качестве проводника, отношения между сыном и отцом вновь становятся напряженными. Тревор заставляет детей вернуться на время в семейный особняк, пока Хлое не встанет на ноги. Ему необходима помощь, ей поддержка. Да и так проще за ними следить. Отвыкший от контроля Джордан не в восторге от подобного раклада, но пока терпит. Это «пока» продлится до того момента, на сколько хватит нервов Валери, которая теперь принимает весь удар на себя, выступая посредником между отцом и братом.

Возьми мою руку - держись,
Ты для меня больше чем жизнь,
Тебя не отпускаю любя...
Мне не нужен мир без тебя...*

«Отчаяние – это страх без надежды»...

Самое страшное наказание, которое только может быть для человека это пережить своего ребенка.

Вы замечали, что когда с нашими близкими случается беда, подняв глаза к небу, мы спрашиваем: «За что?» «Почему он?» «Почему не я?»
Сердце рвется на части от безысходности. Слезы сжимают горло, и даже нет сил, чтобы плакать. Больше всего на свете хочется сделать одно – поменяться местами. Не потому что это благородно или правильно. Нет, цель эгоистична. Просто невыносимо больно смотреть на мир в котором больше нет твоей дочери, а ты по прежнему ждешь, что вот откроется дверь и она снова войдет в комнату, кинется к тебе на шею и будет рассказывать как прошел ее день.
У вас когда-нибудь бывало странное неприятное чувство, будто жизнь проскальзывает мимо вас, время утекает сквозь пальцы и вы, кажется, физически ощущаете, как песчинка за песчинкой оно просачивается, отнимая драгоценные минуты? Вы никогда не задумывались о том, что все изобретения человека в конечном итоге подчиняют своего создателя, лишая собственной воли. Так, когда-то время было изобретено для более удобной жизни, люди собирались распоряжаться им по своему усмотрению, тогда, почему же оно стало хозяином жизни и полностью захватило над нами власть? 
Какое право имеет это проклятое время отнимать мгновения жизни моей дочери? Почему все так? Хочется закричать от отчаяния, плакать навзрыд, растерзать себя на части, лишь бы заглушить эту боль от обреченности и потери. Но нельзя. Снова сжимаешь  зубы. И идешь вперед. 
Страшнее всего смотреть, как страдает твой ребенок. Так больно видеть, когда твоя принцесса, совсем недавно такая беззаботная и озорная, смотрит на тебя глазами, так быстро повзрослевшего человека. В них столько глубины и понимания, в них столько пережитой боли, в них столько веры.  Они не могут иначе. Ведь так много они еще не видели в своей маленькой жизни. Они надеются встретить новый рассвет. Надеются, не смотря ни на что…
И так страшно когда эти чистые глаза становятся безумными и даже перестают тебя узнавать, а ты при этом уже нечего не можешь сделать,  что бы облегчить ее страдания.

В дали послышались шаги и они отвлекли Чака от тяжелых воспоминаний, которые всегда его посещали в этот день.
Он медленно поднимается и поворачивается, рядом с Ним стоял Роберт с букетом цветов. Он тоже всегда приходил к сестре в этот день, но обычно они некогда не встречались.
- Как думаешь, мы могли что-то сделать? Хороший вопрос, могли ли они сделать больше чем сделали и тогда все было бы иначе.
- Если бы только нашли этого ублюдка раньше то да. Каждый день я проклинаю себя за то, что мы нашли его слишком поздно.
- Но я знаю одно. Еще до того, как я окажусь здесь в сырой земле рядом с твой мамой и сестрой. Я успею отправить эту мразь в ад.
Хэйл старший смотрит в глаза сына и видит ту же тень вины в его взгляде, что съедает его  самого изнутри с того дня, как не стало Лили.
- Не надо винить себя Роб все мы думали, что это очередная ее прихоть как всегда. Если кто и виноват в этом, то только я.
Со старшем сыном у Чака давно были натянутые отношения, они оба были упрямы и не хотели признавать своих ошибок, но одно у них было общим за свою семью они были готовы порвать в клочки любого.
Лили и Роб с детства были неразлучны, девочка всегда бегала за ним как хвостик , а Чак только старшему сыну и мог доверить приглядывать за ней ибо только он за исключение самого Чака, Роб мог управится с ее порой несносным характером.
Хэйл старший положил сыну руку на плече, желая приободрить его Роб никогда не признается ему в своих проблемах, но Чак и так знал, что они у него есть и много. И, что бы Роберт не думал о нем он всегда готов подставить свое плече и подержать его. 
- Никогда не думал, что буду по ней тосковать. Как у тебя проходит день, когда ты к ней приходишь, отец?
- Плохо мне кажется, что я сейчас повернусь и в дверь войдет Лили, кинется мне на шею и снова будет играть в маленькую девочку, которой снова понадобилась новая игрушка.
- А когда я понимаю, что этого уже никогда не случится, возникает ощущение, что все вокруг рушится. Хоть это так и есть, с раннего утра и до поздней ночи нечего не получается и неприятности сыпется одна за одной...
Чак резко остановился на полуслове, его внимание привлек маленький красный огонек, бегающий по одежде сына, какова черта?   
Мужчина отводит взгляд от лица сына и смотрит в даль и с ужасом понимает, что это не игра его сознания, а метка лазерного прицела.
Чак резко разворачивается вставая на пути лазерного огонька, загораживая собой Роберта потом резко отталкивает его от себя .
- Ложись...
Еще мгновение и резкая боль будто  что-то врезается в его тело, и Чак прислоняет руку к груди, последние что он помнить сознательно, испуганный взгляд сына он ему, что кречит, а он его уже не слышит, в голове только одна мысли, он жив, его сын жив. И это самое главное...
в следующую секунду все потемнело мрак поглотил его.
Темно. Так темно, что невозможно, что-либо разглядеть. Этот мрак душит, заставляет окунуться в него с головой...